Apelou para a cumplicidade masculina, Não vamos poder conversar muito tempo, talvez me apareça aí uma visita, há-de concordar que seria embaraçoso, Você não perde tempo, ainda não há três semanas que chegou, e já recebe visitas galantes, presumo que serão galantes, Depende do que se queira entender por galante, é uma criada do hotel, Meu caro Reis, você, um esteta, íntimo de todas as deusas do Olimpo, a abrir os lençóis da sua cama a uma criada de hotel, a uma serviçal, eu que me habituei a ouvi-lo falar a toda a hora, com admirável constância, das suas Lídias, Neeras e Cloes, e agora sai-me cativo duma criada, que grande decepção, Esta criada chama-se Lídia, e eu não estou cativo, nem sou homem de cativeiro, Ah, ah, afinal a tão falada justiça poética sempre existe, tem graça a situação, tanto você chamou por Lídia, que Lídia veio, teve mais sorte que o Camões, esse, para ter uma Natércia precisou de inventar o nome e daí não passou, Veio o nome de Lídia, não veio a mulher, Não seja ingrato, você sabe lá que mulher seria a Lídia das suas odes, admitindo que exista tal fenómeno, essa impossível soma de passividade, silêncio sábio e puro espírito, É duvidoso, de facto, Tão duvidoso como existir, de facto, o poeta que escreveu as suas odes, Esse sou eu, Permita-me que exprima as minhas dúvidas, caríssimo Reis, vejo-o aí a ler um romance policial, com uma botija aos pés, à espera duma criada que lhe venha aquecer o resto, rogo-lhe que não se melindre com a crueza da linguagem, e quer que eu acredite que esse homem é aquele mesmo que escreveu Sereno e vendo a vida à distância a que está, é caso para perguntar-lhe onde é que estava quando viu a vida a essa distância, Você disse que o poeta é um fingidor, Eu o confesso, são adivinhações que nos saem pela boca sem que saibamos que caminho andámos para lá chegar, o pior é que morri antes de ter percebido se é c poeta que se finge de homem ou o homem que se finge de poeta, Fingir e fingir-se não é o mesmo, Isso é uma afirmação ou uma pergunta, É uma pergunta, Claro que não é o mesmo, eu apenas fingi, você finge-se, se quiser ver onde estão as diferenças, leia-me e volte a ler-se, Com esta conversa, o que você está a preparar-me é uma boa noite de insónia, Talvez a sua Lídia ainda venha por aí embalá-lo, pelo que tenho ouvido dizer as criadas que se dedicam aos patrões são muito carinhosas, Parece-me o comentário de um despeitado, Provavelmente, Diga-me só uma coisa, é como poeta que eu finjo, ou como homem, O seu caso, Reis amigo, não tem remédio, você, simplesmente, finge-se, é fingimento de si mesmo, e isso já nada tem que ver com o homem e com o poeta, Não tenho remédio, É outra pergunta, É, Não tem porque, primeiro que tudo, você nem sabe quem seja, E você, alguma vez o soube, Eu já não conto, morri, mas descanse que não vai faltar quem dê de mim todas as explicações, Talvez que eu tenha voltado a Portugal para saber quem sou, Tolice, meu caro, criancice, alumbramentos assim só em romances místicos e estradas que vão a Damasco, nunca se esqueça de que estamos em Lisboa, daqui não partem estradas, Tenho sono, Vou deixá-lo dormir, realmente é essa a única coisa que lhe invejo, dormir, só os imbecis é que dizem que o sono é primo da morte, primo ou irmão, não me lembro bem, Primo, creio eu, Depois das pouco agradáveis palavras que lhe disse, ainda quer que eu volte, Quero, não tenho muito com quem falar, É uma boa razão, sem dúvida, Olhe, faça-me um favor, deixe a porta encostada, escuso eu de me levantar, com o frio que está, Ainda espera companhia, Nunca se sabe, Fernando, nunca se sabe.
Рикардо Рейс воззвал к мужской солидарности: Беседа наша, к сожалению, будет непродолжительна, ко мне тут кое-кто должен зайти, и, согласитесь, будет неловко, если. Вы, я вижу, времени зря не теряете, всего три недели как объявились, и вот - уже свидание. "Свидание", пожалуй, это слишком сильно сказано, я жду горничную. Не могу поверить, дражайший Рейс, что такой взыскательный ценитель прекрасного, вхожий на Олимп, свой человек у всех богинь, собирается разделить ложе с горняшкой, с гостиничной прислугой, и неужели вы, со столь похвальным постоянством воспевавший только Лидий да Хлой, пленились ныне служанкой, признаюсь, я разочарован. Эту служанку как раз зовут Лидия, и я ею не пленился, я вообще не из тех, кто попадает в плен. Ах-ах-ах, стало быть, пресловутая поэтическая справедливость все-таки существует: вы так упорно призывали Лидию, и вот Лидия пришла, вам повезло больше, чем Камоэнсу, которому для обладания Натерсией надо было придумать это имя, а дальше дело не пошло. Сюда придет всего лишь тезка той, о ком я сочинял оды. Неблагодарный! вам ли не знать, что представляла бы собой героиня ваших од, если бы подобный феномен существовал в реальности, какое возникло бы невообразимое сочетание чистейшей духовности, смирения и мудрого молчания. В самом деле, это сомнительно. Столь же сомнительно, как и существование самого поэта, писавшего эти оды. Отчего же - вот он перед вами. Разрешите, любезнейший Рейс, я изъясню свои сомнения: я вижу перед собой человека с детективом в руках, с грелкой у ног, лежащего в ожидании служанки, которая согреет ему все прочие члены, не взыщите за безыскусную простоту языка, и подумайте сами, могу ли я поверить, будто это - тот самый, кто написал: "Отстранись, и на жизнь безмятежно взирай", любопытно было бы узнать, много ль увидит он с такого расстояния, и откуда он взирает на жизнь. Позвольте, не вы ли написали: "Поэт - лицедей несравнимый, когда он выграется в роль" [[21] Строчка из стихотворения Пессоа "Автопсихография" (перевод А. Гелескула).]? Признаюсь, это я написал, но иногда уста наши произносят откровения, дальнейшие пути которых нам самим неведомы, но это-то еще полбеды, скверно, что я умер, не успев понять, поэт ли притворяется человеком или человек - поэтом. Претворять в жизнь вымысел и притворяться - не одно и то же. Это - вопрос или утверждение? Вопрос. Разумеется, это - разные вещи, я притворялся другими, вы - самим собой, я лицедействовал, вы лицемерили, а если хотите постичь разницу, перечтите меня, а потом - себя. Боюсь, что от подобных разговоров у меня начнется бессонница. Ничего, вот придет ваша Лидия, она вас убаюкает, слышал я, что преданные хозяину служанки - очень ласковы. В замечании вашем чудится мне досада. Весьма вероятно. Скажите мне еще вот что - я притворяюсь как поэт или как человек? Дружище Рейс, ваш случай - безнадежный, вы просто притворяетесь, притворяетесь самим собой, и это не имеет отношения ни к поэту, ни к человеку. Стало быть, помочь мне нельзя? Это уже другой вопрос. Другой. Нельзя, ибо вы прежде всего сами не знаете, кто вы такой. Но вам-то иногда удавалось это узнать? Я не в счет, потому что меня нет, но не тревожьтесь - в толкованиях и объяснениях недостатка не будет. А я, может быть, и в Португалию-то вернулся, чтобы узнать, кто я такой. Что за глупости, дорогой мой, что за ребячество, подобные озарения случаются только на пути в Дамаск [[22] На пути в Дамаск произошло превращение жестокого гонителя христиан Савла в апостола Павла.], а мы - в Лиссабоне, не забывайте этого, отсюда дороги нет. Спать хочу. Сейчас уйду, и вы уснете: знаете, пожалуй, это единственное, чему я теперь завидую, как глупы те, кто называет сон братом смерти - родным или двоюродным, не помню. Двоюродным, кажется. И что же - после тех малоприятных слов, которые я вам высказал, вы по прежнему хотите, чтобы я вернулся? Хочу, мне ведь особенно не с кем поговорить. Что ж, причина основательная, спору нет. Да, у меня к вам просьба: когда будете выходить, дверь не захлопывайте, а притворите, мне не хочется вставать, пригрелся, знаете ли. Все еще надеетесь, что уснете не один? Кто знает, Фернандо, кто знает.
